Как явствует из предыдущей страницы, поначалу Cinnamon представлял собой всего лишь замену для GNOME Shell, более удобную с точки зрения традиционалистов. По сравнению с GNOME 2 (и его активно развиваемых форком MATE) он имел ряд дополнительных функций, в том числе и в стиле модерн (но без приставки «гипер»). Каких — расскажу, когда дело дойдёт до собственно описания декстопа.
Это продолжалось до версии 1.8 включительно, попавшей в состав релиза Mint 15 Olivia. Самой примечательной её особенностью был отказ от Центра управления GNOME 3, над убожеством конфигурационных возможностей которого вдоволь иронизировали все, кроме фанатов этого десктопа.
Версии Cinnamon 1.8 суждено было стать последним «чистым» форком GNOME 3, который, с позволения сказать, развивался в направлении, для разработчиков Cinnamon’а неприемлемом (и, замечу в скобках, не только для них). Так что можно предположить, что Лефевр сотоварищи (а к тому времени над этим десктопом трудился уже не он один) опять таки начал подспудную подготовку к крутому повороту.
Деятельность эта не афишировалсь — о ней можно судить только по смене на Github’е минорных версий 1.9.X, не предназначенных для предъявления народу. А суть её в двух словах заключалась в следующем: полной замене базовых компонентов «третьегнома» собственными аналогами. То есть — в создании полностью обособленного окружения, не пересекающегося с GNOME 3 и не связанного с ним внешними зависимостями. В результате этого «хода конём» Cinnamon из фронт-энда GNOME, вроде GNOME Shell и Unity, превращался в ферзя — полноценное рабочее окружение.
Итог этой деятельности был вынесен на суд общественности 10 октября 2013 года, в виде релиза 2.0. А через двадцать дней появился и включающий его релиз Mint 16 Petra. Именно Cinnamon 2.0.X и будет предметом рассмотрения в этом цикле заметок.
После знакомства с историей (и предысторией) Cinnamon’а легко понять, почему он до сих пор не привлекает большого внимания со стороны широких масс дистроителей: слишком этот десктоп завязан на Mint, в том числе и на его релиз-циклы. В сущности, модель разработки его оказалась противоположно направленной по сравнению со всеми остальными интегрированными средами. Если KDE, Xfce, GNOME, а позднее LXDE и Razot-qt создавались командами разработчиков, более или менее независимых от майнтайнеров отдельных дистрибутивов, и лишь потом начинали использоваться последними в своих сборках, если Mint, хоть и был основан одним из разработчиков Arch’а, но представлял собой попытку сохранить для народа наработки GNOME 2 (и в родной дистрибутив создателя официально был включён совсем недавно), то Cinnamon с первых дней своего существования выглядел «привязанным» к прародительскому Mint’у. Почти так же, как это имеет место для Ubuntu и Unity — или, по крайней мере, как это воспринимается для последней пары так называемой общественностью.
На самом деле эта «привязка» была кажущейся, хотя команды разработчиков Mint’а и Cinnamon’а действительно были множествами сильно пересекающимися. И, насколько я знаю, политика разработчиков не требует от сторонних разработчиков, скажем, передачи им имущественных прав на свою продукцию, как это практикует фирма Canonical при приёме патчей для Ubuntu и Unity. Однако можно предполагать, что все остальные дистроители отнеслись к Cinnamon’у настороженно. И вовсе не возгорелись пламенным энтузиазмом адаптировать этот десктоп к своим системам.
Отступление. Некогда Сергей Голубев в своей заметке Продолжение гномиады затронул вопрос о возможности контроля над свободными разработками со стороны коммерческих фирм или майнтайнеров распространённых дистрибутивов. И затронул он его на примере как раз десктопов вообще и GNOME 3 в особенности. Ибо «там постоянно что-то меняется» и «апстрим там постоянно что-то ломает».
Вопрос этот не так однозначен. С одной стороны, меня, в бытность применителем KDE, всегда раздражала «отсебятина», вносимая некоторыми дистроителями в интерфейс этого десктопа и набор его штатных приложений, поскольку каждый из них руководствовался при этом своими представлениями о том, какие именно плезиозавры нужны народу и как они должны выглядеть. А поскольку ни в одном из известных мне случаев представления майнтайнеров по этим вопросам не совпадали с моими, всё это приходилось перекраивать — и, ввиду предыдущего утверждения, каждый раз перекраивать по разному. Разумеется, то же самое приходилось делать и с умолчальным KDE из апстрима или следующих в его фарватере дистрибутивов. С той только разницей, что интерфейс апстримного KDE — один, и что с ним делать при «заточке для себя», было наработано годами. Так что независимость разработки KDE от дистроителей представлялась мне однозначным благом, а попытки последних его как-то «улучшать» или тем более «контролировать» — столь же однозначным злом.
Ныне я не столь категоричен — ибо, пообщавшись с GNOME, вынужден полностью присоединиться к мнению Сергея: в нём постоянно что-то меняют. Так было при переходе от «первогнома» к «второгному», и в середине жизненного цикла последнего. А уж после смены его «третьегномом» процесс изменения стал перманентным и сопряжённым с тем, что не просто меняют, а ещё и ломают. С чем приходится считаться и майнтайнерам, латая самые вопиющие переломы, и применителям.
Так что может и не так плохо, что разработка таких десктопов, как Unity и Cinnamon, практически полностью контролируется командами майнтайнеров «целевых» дистрибутивов? По крайней мере, применители последних избавлены от сюрпризов, подобных имевшим место при смене KDE 3 на 4 и GNOME 2 на GNOME 3.
Конечно, ориентация разработчиков Cinnamon’а на developed by (and for) Linux Mint (см. статью в англоязычной Wikipedia), как уже было сказано, не могла способствовать широкому распространению этого десктопа. Тем не менее, майнтайнеры некоторых дистрибутивов поддержали героя нашего повествования. Каких — будет видно на следующей странице.
Назад | Оглавление | Вперёд