Как открывались месторождения

Алексей Федорчук
14.06.2010

Эта заметка написана под влиянием обсуждения вокруг уранового проекта, возникшего на одном из ресурсов. В связи с чем остараюсь осветить вопрос о том, как всё-таки открываются месторождения — некоторое отношение к этому я когда-то имел.

Вводная установка: всё, сказанное ниже, относится к месторождениям любых рудных полезных ископаемых, а не только к урану. Для простоты будут подразумеваться коренные месторождения презренного металла — то, с чем я сам имел дело. За нерудные и прочие нефти с газами не скажу, не копенгаген. Но вряд ли там что-то принципиально отличное.

Итак, как выглядит открытие месторождения согласно образу, созданному кинематографом и плохими романами о геологах? Шли-шли геологи по тайге-тундре, среди гор и песков, и месторождение нашли. Да ещё такое, что на нём так и написано — месторождение. Тут им сразу силы и средства дают, ударно они его разведывают, запасы считают. Ну и лавры на них сразу сыпятся — премии всякие, двойные оклады с машинами и прочее. И всенародный почёт, разумеется. Что же, тут остаётся только процитировать Визбор Иосича:

Ты в этом во всём ошибаешься крепко
Всё вроде бы так — а вообще-то не так

На самом деле так называемое открытие того, что потом назовут месторождением (а то и выше подымай — рудным полем) — многостадийный процесс. Каждая стадия требует определённого времени, которое никак не укоротить. И ни одну стадию из этого процесса не выкинешь. Скорее уж, как говорится, девять беременных женщин родят ребёнка за месяц. Или пятилетка советских времён могла бы быть выполнена в три года…

Начнём по порядку. А порядок таков, что геологическое изучение района начиналось с геологической съёмки масштаба… Ну того масштаба, в котором в тот период подготавливалась Государственная геологическая карта СССР. В разных районах это было по разному, но усреднённо по больнице (то есть по Союзу) до середины 50-х это была миллионка, начиная с конца 50-х — двухсотка. Поговаривали о Государственной геологической карте СССР масштаба 1:50 000, но тут СССР кончился. Так что нынче занимаются доизучением и подготовкой к издания карт масштаба 1:200 000.

Геологическая съёмка в обязательном порядке сопровождалась поисковыми работами на любые виды полезных ископаемых. В ходе которых обнаруживались всякого рода рудопроявления (повторяю, я говорю только о рудной составляющей). Масштаб их был почти всегда неизвестен без дополнительных работ, которые съёмочная партия не могла выполнить физически. Ибо штат типичной съёмочной партии состоял из:

  • начальника партии;
  • старшего геолога;
  • начальника поискового отряда;
  • возможно 1-3 геологов и/или техников-геологов;
  • пролетариата — поисковых рабочих, промывальщиков, проходчиков.

Это в теории — на практике подчас начальник партии был единственным в ней геологом, и сопровождался полудюжиной работяг.

Рудопроявления обнаруживались визуально, с помощью шлихового опробования и более иными методами. В частности, именно в связи с тем самым урановым проектом в обязательном порядке проводилась радиометрия — всегда и везде, в том числе и там, где урана не могло быть по определению. Эта традиция, закреплённая грозными приказами, сохранялась вплоть до середины 80-х. И с ней связана масса забавных историй, о которых можно рассказывать долго и в других темах. Кстати, поискового рабочего одно время так и называли — радиометрист: именно в его обязанности входило таскать на брюхе эту хреновину, которая называлась радиометром.

Некоторые рудопроявления в полевых условиях выявить было невозможно — требовались лабораторные анализы. Типичный пример — субдисперсное золото в сульфидах, наличие его можно было только предполагать по ряду косвенных признаков. Но главным тут была та самая пресловутая интуиция поисковика, которая или есть, или её нет. Когда-нибудь я расскажу несколько историй на эту тему.

Подавляющее большинство объектов промышленной ценности не представляло — или вообще, или при данном развитии технологии извлечения, или ввиду отсутствии соответствующей инфраструктуры. Однако некоторые из них рассматривались как перспективные — и перспективность эта обосновывалась лёгкими горными работами: зачистками, врезами, канавами, на большее не было ни сил, ни средств. И тогда на них писали дополнительные проекты с дополнительными ассигнованиями. Если проект был написан так, что убеждал вышестоящее руководство — таковые выделялись.

И тогда начиналась следующая стадия… Кстати, названия всех стадий геологоразведочных работ, кроме первой — геологическая съёмка, — и последней — эксплуатационная разведка, — неоднократно менялись только на моей памяти.А уж за историю Геологической службы Советского Союза смен имён было без счёта. Так что приведу некую усреднённую номенклатуру.

Так вот, следующей стадией были детальные поиски. Это уже «полутяжёлые» горные работы (сети канав, шурфы с буро-взрывными действиями), возможно, лёгкое колонковое бурение; плюс общие поиски вокруг основного объекта — на предмет выявления рудопроявлений сателлитов. В случае, если перспективность объекта подтверждалась — а она могла и не подтвердиться — писался проект на следующую стадию, предварительную разведку.

Тут уже всё было совсем по-взрослому: тяжёлые горные работы, включая шахты и штолни, бурение всамделишними, а не переносными, установками. Результат — либо консервация объекта до лучших времён, либо — проект на последнюю стадию, детальную разведку. Это — всё то же самое, только ещё серьёзней: именно тогда производился подсчёт запасов. И по результатам этого подсчёта в ГКЗ (Государственный Комитет по Запасам) подавался соответствующий документ. И если ГКЗ запасы принимало — объект сдавался в эксплуатацию. Одновременно переходя из системы министерства геологии в ведение министерства металлургии соответствующего цвета — чёрной, цветной или вообще среднего машиностроения.

И вот только с этого момента — и ни минутой раньше — наш объект начинают официально величать месторождением. И, если месторождение это оказывалось значимо в союзном масштабе — начиналась раздача слонов, чинов и премиёв. Всем, кто имел к процессу открытия какое-либо отношение.

Список слонораздаваемых начинался, разумеется, с руководства уровня экспедиции или территориального геологического управления. То есть в него попадали начальник оного, главный геолог и (или) главный инженер. Далее, в обязательном порядке, передовые представители рабочего класса — ударники-буровики и (или) ударники-проходчики. Оказывались в нём и экономисты-плановики, и бухгалтера, и начальники партии, выполнявшей разведку, и уже не помню кто. И нельзя сказать, чтобы всё это были нахлебники: без их участия скромное рудопроявление не превратилось бы в месторождение никогда.

Список слонораздаваемых был ограничен: на ленинскую премию за открытие месторождения выдвигалось, как правило, 10 человек, на Сталинскую (она же в последующем Государственная) — 20. Тем не менее, иногда в нём находилось место и для непосредственного первооткрывателя того рудопроявления, которое посредством труда множества людей по прошествии немалого времени становилось месторождением.

По прошествии какого времени? — спросите вы меня. А давайте подсчитаем. Стандартный проект при полистной геологической съёмке рассчитывался на три года, после чего защищался отчёт и можно было писать проект следующий. В исключительных случаях, при явной перспективности обнаруженного рудопроявления, мог быть написан параллельный проект на детальные поиски в его пределах. Тем не менее, как я уже говорил, убедиться в перспективности объекта в полевых условиях обычно было невозможно — требовалась аналитика в камеральный период. То есть минимальный срок первой стадии — год.

Стадия детальных поисков — это те же самые полевые работы, с разделением на полевой и камеральный этапы: в течение первого проводились марштурные и горно-буровые работы, в течение второго — выполнялась обработка собранных материалов. То есть при самом благоприятном раскладе — тот же год отдай и не греши.

Предварительная и тем более детальная разведка — это уже стационар: балки для круглогодичного проживания, может быть, даже маленький посёлочек. И характер работ — подземные выработки, бурение — позволял их круглогодичное производство. Тем не менее, по году на каждую стадию следует считать в самом лучшем случае. Плюс подготовка итогового отчёта и его защита в ГКЗ — ещё год как минимум. А ещё процедура передачи объекта в эксплуатацию — то есть передача его из ведомства в ведомство тоже занимала какое-то время.

Вот и получается, что, сколько бы сил и средств не было брошено на поиски и разведку жизненно-важного для Родины сырья, какие бы грозные и прелестные приказы ни издавало бы высшее руководство страны, от момента нахождения рудопроявления и до сдачи объекта в эксплуатацию меньше пяти лет пройти никак не могло. И это в идеальном случае — в реальности срок почти всегда был ощутимо больше.

Почему, ускорения процесса для, нельзя было ничего выкинуть из рассмотренной цепочки? На каждую стадию ассигнования выделялись отдельно. И выделялись в зависимости от успеха стадии завершённой. А с каждой следующей стадии требовались они в прогрессии, близкой к геометрической. Поэтому, если при общих поисках не была доказана перспективность объекта — не было и ассигнований на детальные поиски, и так далее. Если доказали — будут.

А ведь наши геологи бродили по тайге-тундре, среди гор и песков не одни. Рядом, на соседнем листе, работали точно такие же ребята, и занимались они аккурат тем же самым. В том числе и обоснованием того, что рудопроявление, однаруженное на их планшете, самое что ни на есть перспективное, и потому именно им надо выделить средства на детальные поиски. А в соседнем административном районе действует другая экспедиция, со своими партиями, и задачи у неё — те же самые. Не забудем и о том, что есть ещё соседняя союзная или автономная республика, край, область со своим территориальным геологическим управлением, в котором есть свои экспедиции со своими партиями. А что так происходило по всей стране, думаю, и говорить излишне…

Государство наше было богато, но ассигнования на геологоразведочные работы были не резиновыми. Соответственно, если наша партия ошибалась в перспективности своего объекта и получала ассигнования как бы незаслуженно — начальнику партии было бы не очень хорошо. В эпоху, о которой идёт речь в посте, послужившем поводом для этой заметки, его бы немножечко расстреляли…

Были ли случаи нарушения описанной стадийности и резкого сокращения сроков разведки? Причём завершившиеся успехом? Были, но это тема отдельного разговора, и не одного.Когда-нибудь я к ней вернусь.